В этой присказке - основа одесской еврейской психологии, самоощущения, если ...

Бабель был прав. В Одессе действительно легко жить. Это понял не только Пушкин, назвавший Одессу "благословенным краем", это поняли многие умные люди. За сто первых лет своего существования, благодаря местоположению, режиму "порто-франко" (беспошлинной торговли), предприимчивости и неутомимости местного населения, Одесса стала прекрасным городом, третьим в Российской империи после Петербурга и Москвы (четвертое и пятое места заняли Варшава и Киев). Так что к "глухой провинции у моря" это место никогда не относилось.

Но за семьдесят прошедших после революции лет советской властью не сделано было ничего, кроме одного: систематического уничтожения и разграбления того, что было создано до нее. Что же касается еврейской религиозной жизни, то итог "царствования Советов" весьма плачевен: если до революции, по словам раввина Одессы и Юга Украины Авроома Вольфа, в Одессе было 83 синагоги и молельных дома, после нее осталась одна, на Пересыпи, но и это здание в середине 1990-х обрушилось. Сегодня одесским евреям возвращены только две синагоги. Однако еврейская жизнь, несмотря на массовый исход евреев из Одессы, здесь весьма активна.

 

Одесса - город,

в котором легко жить,

в котором ясно жить.

Половину населения его

составляют евреи,

а евреи - это народ,

который несколько простых вещей

очень хорошо затвердил.

В значительной степени

их усилиями создавалась

та атмосфера легкости и ясности, которая окружает Одессу.

Исаак Бабель

 

Известен исторический анекдот под названием "Как апельсины Одессу спасли". Когда в конце XVIII века в Петербурге решался вопрос, в каком месте основать порт на Черном море (в районе нынешнего Скадовска, на месте Очакова или крепости Хаджибей, где впоследствии и выросла красавица Одесса), негоцианты, облюбовавшие эти места, отправили по зимнему тракту для императрицы обоз с подарками, в числе которых были диковинные заморские фрукты. Екатерине II очень понравились апельсины, и она в 1794 году подписала рескрипт об основании города, поставив одно условие: называться он должен женским именем.

Понятно, что новый российский порт на Черном море не мог появиться ни в мелководном районе Скадовска, ни на месте открытого всем ветрам Очакова. Но одесситы восприняли эту майсу по-своему. Со времени основания города его граждане усвоили простую вещь: надеяться всегда и во всем нужно только на себя. И в этом состояло коренное отличие одесситов от жителей "материковой" России, постоянно уповающих на государство, царя, президента, губернатора, мэра, депутатов и т. д. Здесь всё по-иному. Складывается впечатление, что самой предпочтительной формулой взаимоотношений одесского населения с власть предержащими является следующая: "Мы вас выбрали (или нам вас назначили), а вы нас за это не трогайте - мы тогда вам еще и денег дадим".

Карнавал, мистерия - это южная, приморская стихия. В Одессе любое мероприятие, где собирается "почтеннейшая публика", воспринимается как шоу. Посмотрите, как смачно пишет об этом Бабель. В его описании даже похороны становятся пышным действом, какого "Одесса еще не видела, а мир не увидит": "Городовые в этот день надели нитяные перчатки. В синагогах, увитых зеленью и открытых настежь, горело электричество. На белых лошадях, запряженных в колесницу, качались черные плюмажи. Шестьдесят певчих шли впереди процессии. Певчие были мальчиками, но пели они женскими голосами. Почетные молочницы с Бугаевки, завороченные в оранжевые шали, топали ногами, как жандармы на параде в табельный день. От их широких бедер шел запах моря и молока. И позади всех плелись служащие Рувима Тартаковского. Их было сто человек, или двести, или две тысячи".

Наверное, именно за карнавальную стихию творческие люди всегда так любили этот город. Во всяком случае, в XIX-XX веках в Одессе побывали (жили, родились.) практически все известные писатели (зайдите в Одесский литературный музей - убедитесь!). Кроме Достоевского. Ему не повезло, а читателю - таки да, как говорят в Одессе. Иначе Федор Михайлович, побывав на этом празднике жизни, не смог бы написать того, что написал, - с такой трагедийной пронзительностью.

В Одессе все сплошь философы. Жизнь заставляет: можешь - живи "со смаком", нет - относись ко всему философски. Как сказали бы в Москве, "не надо париться". В Одессе говорят по-другому: "Дайте покой мозгам!" И еще: "Не бывает невыносимых людей - бывают узкие двери".

Одесса - это мишура и блеск, наряженные детишки (здесь традиционный еврейский культ детей) и совершенно потрясающие девушки! Бесчисленное количество кровей, замешенных на воздухе свободы и предпринимательства под южным солнцем у теплого моря, дали поразительный эффект - действительно огромное количество красавиц! Помните? "Женщины Одессы - все скромны, все поэтессы, все умны, а в крайнем случае красивы"!

То, что в Одессе половина населения - евреи, уже как-то неприлично повторять. "А кто остальные? - А остальные - еврейки!" Это из анекдота. На самом деле остальные тоже в основном приличные люди. А евреи из Одессы постоянно уезжали и уезжают - и в конце века XIX-го, и в начале XX-го, и в 1920-х годах... Вспомним Бориса Пильняка: "В порт-Одесса у потемкинского мола стоял пароход под флагом Союза Социалистических Республик. В полдень стали грузить переселенцев. Это были палубные пассажиры, их было пятьсот человек, - это были евреи, едущие в Палестину, едущие на родину, где не были две тысячи лет". Это в 1920-х. А уж в 1980-1990 годах из Одессы уехали, казалось бы, все евреи (прихватив с собой и не вполне еврейских родственников) - в Израиль, США, Германию, Австралию, Аргентину, Канаду. На худой конец - в Москву. Что ж, рыба ищет, где глубже, а евреи.

Подготовка началась загодя, еще в 1970-х. "Немецкая волна" и "Голос Америки" были слышны из каждой подворотни, а одесский фольклор фиксировал разные стадии этого процесса: "Я не знаю, о чем вы говорите, но ехать надо", - говорит, подходя к двум беседующим одесситам, третий. Это тоже анекдот. Но и в жизни всё было очень похоже. В 1990-х появился другой анекдот. Предпоследний одессит говорит последнему: "Моня, когда будешь улетать, не забудь в аэропорту выключить свет."

Но свет в аэропорту, пусть и с перебоями, продолжал гореть. А "занавес" открылся и в противоположную сторону - сейчас, например, каждую неделю из Израиля в Одессу и обратно прилетает несколько самолетов, ходит теплоход. И оставшихся в Одессе евреев сегодня вполне хватает на две синагоги, различные культурные центры, десятки еврейских учебных заведений, кошерные рестораны, Музей истории евреев Одессы и многое другое. В начале XXI века про "ехать надо" уже никто громко не говорит. Кто хочет - тихо уезжает. И героями сегодняшних анекдотов всё чаще становятся не одесские евреи, а израильские одесситы. А оставшиеся в Одессе пока что возрождают идишкайт.

Так где же эта атмосфера легкости и ясности, которая окружает Одессу и о которой писал Бабель? Существует ли она, или это очередной одесский миф? И что это за "невыносимая легкость" такая, от которой все почему-то бегут?

Наверное, легкость эта не только в самой Одессе и во всем, что ее окружает. Легкость эта присуща одесситам - было бы странно, если б это было не так, ведь именно ими создавался этот чудесный город! И одесситы невероятно (однако не "невыносимо"!) легки, в том числе на подъем. Ведь это одесситы Ильф и Петров писали про "музу дальних странствий".

.На въезде в город - пост ГАИ (по-украински - ДАИ), и гаишник пытается содрать с въезжающих на машинах с иногородними номерами по 10 гривен (60 рублей). На вопрос о причине поборов объясняет: "Так это ж курортный сбор!" На резонное замечание о том, что курортный сезон уже закончился, искренне удивляется: "Так в Одессе ж всегда сезон!" Но денег после краткого препирательства всё же не берет.

Одесса не живет от сезона до сезона, она не похожа на другие южные города и мало зависит от курортников. И хотя времена "порто-франко" прошли, дух Одессы жив - она продолжает быть столь же вольной и независимой, как прежде. Хотя говорят, что погода в Одессе слегка испортилась, - а всё потому, что уехали евреи, которые ее делали.

Одесса - город парадоксов. Бабель писал: "В Одессе очень бедное, многочисленное и страдающее еврейское гетто, очень самодовольная буржуазия и очень черносотенная городская дума". Да, в этом смысле легкость Одессы была весьма относительной. Город, в котором легко жить, город, многонациональность которого предполагала толерантность, религиозную и национальную терпимость, стал "родиной" еврейских погромов на территории Российской империи!

Их "репетиция" началась давно: погромы случались в Одессе и в 1859, и в 1871 годах. Но самые страшные - 1881 и 1905 годов. Именно события 1881 года потрясли Леона (Иеуду-Лейбу) Пинскера, заставили его обратиться к сионизму, способствовали зарождению в Одессе движения "Хибат Цион" ("Любовь к Сиону"), созданию кружков "Ховевей Цион" ("Любящие Сион" или "Ревнители Сиона"), выдвинули еще одну крупную фигуру этого движения - Моше-Лейбу Лилиенблюма. Погромы 1903 года в Кишиневе и 1905 года в Одессе "сделали" сионистами Дизенгофа, Жаботинского, Ахад ха-Ама.

Признавали, что в XIX веке Одесса стала одним из главных центров идишистской культуры - 99% одесских евреев знали идиш, здесь выходило много газет, книг, работали типографии, театры. "Но, - говорили скептики, - это из-за того, что здесь не знают иврит!" Впрочем, именно здесь творил "дедушка еврейской литературы" Менделе Мойхер-Сфорим, поэт Саул Черниховский, Ахад ха-Ам (он же Ашер-Гирш Гинцберг), здесь жил автор истории еврейского народа Шимон Дубнов.

Что было бы с евреями без Одессы? Что было бы с Одессой без евреев? Вопросы риторические.

Классик еврейской литературы Шолом-Алейхем (Шолом Рабинович, 1859-1916) жил и творил в Одессе в начале 1890-х, сотрудничал в "Одесском листке", "Одесских новостях" и других изданиях, общался с представителями интеллектуальной элиты города.

Улица Еврейская, дом 1. Здесь в молодые годы жил Владимир (Зеев) Жаботинский (1880-1940) - идеолог сионизма и борец за создание еврейского государства в Палестине, возглавивший вместе с Иосифом Трумпельдором еврейский легион, организатор отрядов самообороны и создатель "Бейтара". Выдающийся писатель, драматург, журналист, поэт и переводчик, любящий сын этого города, воспевший Одессу на страницах романа "Пятеро" (1936): "Вероятно, уж никогда не видать мне Одессы. Жаль, я ее люблю. К России был равнодушен даже в молодости: помню, всегда нервничал от радости, уезжая за границу, и возвращался нехотя. Но Одесса - другое дело: подъезжая к Раздельной, я уже начинал ликующе волноваться".

Автор поэмы "Сказание о погроме" Хаим-Нахман Бялик (1873- 1934) перебрался в Одессу в 1899 году, преподавал в хедере, сотрудничал с редакциями журналов, издавался на иврите, идише и русском, был одним из основателей издательства "Мория", выпускавшего литературу на иврите. Участник сионистских конгрессов. В начале 1920-х он покидает СССР и перебирается в Европу, а затем в Эрец Исроэл. Бялик был сотрудником Союза еврейских писателей, Еврейского университета в Иерусалиме, Художественного музея в Тель-Авиве.

Меир Дизенгоф (1861-1936) - будущий мэр Тель-Авива, обосновался в Одессе с 1885 года. В 25 лет включился в национальное движение "Ховевей Цион". Уехал в Эрец Исроэл, где создал первую рабочую организацию, но потом вновь вернулся в Одессу и жил здесь с 1897 по 1905 год. После кишиневского погрома Дизенгоф вместе с Жаботинским формировал отряды еврейской самообороны. Был делегатом от Одессы на Пятом и Шестом сионистских конгрессах. В 1905 году снова вернулся в Эрец Исроэл, в 1909-м основал еврейский квартал Ахузат-Баит близ Яффы, из которого и развился впоследствии Тель-Авив. В 1911 году он был избран главой комитета этого квартала, в 1921-м - мэром нового города. В этой должности Дизенгоф пребывал до конца жизни, и центральная улица Тель-Авива носит его имя.

В XIX веке Одессу сравнивали - не больше и не меньше - с Парижем. Что ж, по красоте зданий, "стильности", достоинствам архитектуры она наверняка войдет в первую десятку городов мира. "В чем-то Одесса даже лучше Парижа, - скажет одессит. - Здесь есть море, а в Париже нету, Одесский оперный шикарнее Гранд-Опера, а Пале-Рояль - ну так он есть и в Одессе!"

Одессу называли Южной Пальмирой, русским Чикаго, сравнивали с Марселем и Толедо. А еще в начале ХХ века ей дали имя "Врата Сиона". Позже, уже после войны, шутили, что "Одесса - это тот же Тель-Авив, но только в степях Украины".

В разговоре "за Одессу" все одесситы жуткие хвастуны. Здесь говорят, что одессит - это не место рождения или жительства, а диагноз. Подтверждается это следующими соображениями: названия многих воспалительных заболеваний заканчиваются на "-ит" (бронхит, тонзиллит, гастрит), так вот, одессит - из той же серии. Да, одесский патриотизм действительно принимает иногда какие-то болезненные формы.

Одесса соткана из мифов. Анекдоты, майсы и хохмы вплетаются в действительность, и подчас вымысел неотличим от правды. Одесситы не очень-то и стараются отделить плоды своих фантазий от суровых реалий жизни, да еще намеренно всё путают: то устанавливают памятники. "Двенадцатому стулу", "Джинсовому Дюку", "Сашке-музыканту", "Рабиновичу - герою анекдотов", то вешают мемориальные доски - например, на доме, где "с 31 марта по 1 апреля 1932 года работал управдомом ОСТАП-Сулеман-Берта-Мария-БЕНДЕР-бей". Странные люди эти одесситы! Они по-прежнему говорят "слушайте сюда" и "перестаньте сказать".

Евреи Одессы никогда не чувствовали себя национальным меньшинством - "лицами еврейской национальности". Поэтому они были лишены тех комплексов, которые свойственны евреям большей части Империи Российской. Одесский еврей больше похож на еврея из США, чем из Киева или Бердичева. Ведь это здесь придумали шутку: "Москва, конечно, первый город, но и Одесса таки тоже не второй". В этой присказке - основа одесской еврейской психологии, самоощущения, если хотите, самоидентификации. И эта "одесская логика" работает железно. По "американскому пути" одесские евреи и двигались: сначала проходили период первоначального накопления капитала, потом понимали, что, кроме капитала, есть еще кое-какие ценности, вспоминали о душе, строили синагогу и возрождали религиозную жизнь.

В финале романа "Пятеро" В. Жаботинский писал: "В детстве моем еще лесом, бывало, торчали трубы и мачты во всех гаванях, когда Одесса была царицей; потом стало жиже, много жиже, но я хочу так, как было в детстве: лес, и повсюду уже перекликаются матросы, лодочники, грузчики, и если бы можно было услышать, услышал бы лучшую песню человечества: сто языков".

Те времена, когда Одесса была Царицей - мировым экспортером зерна, крупным "денежным мешком" Европы, главным портом Империи, - давно прошли. Долгие десятилетия ей хронически не везло. Прежде всего, конечно, с советской властью, которая Одессу не любила, не очень-то это скрывала и откровенно грабила. Были и другие невезения - и до, и после Советов: чума, холера, война, блокада, Холокост. Но в последние годы фортуна вновь повернулась лицом к Одессе. Главное везение, может быть, в том, что "у руля" вновь встал городской голова Эдуард Гурвиц.

Ведь, хотя одесситы очень требовательны, им легко угодить: надо только любить их любимую Одессу! По этим параметрам Эдуард Иосифович их вполне удовлетворил. При этом новый-старый мэр вполне вписался в "оранжевый" расклад и даже примирил одесситов с "Ю-краиной" Ющенко (несмотря на то, что изначально они, как весь юг и восток страны, были естественными сторонниками Януковича и "Я-краины").

Второй фактор "везения" - одесские раввины. Это замечательный рав Ишая Гиссер, трудившийся здесь не покладая рук до 1998 года над искоренением тяжелого наследия советского режима. Пожилые одесситы отлично помнят старую синагогу на Пересыпи, новенькую мацепекарню, очереди за мацой перед Пейсахом и мудрого реб Ишаю. К несчастью, старая синагога рухнула. К счастью, никто при этом не пострадал. В конце 1990-х рав Гиссер уехал в Эрец Исроэл, передав одесскую паству в крепкие руки молодого раввина Авроома Вольфа.

Рассказывает раввин Авроом Вольф: "У меня сохранился брачный документ - ктуба, которую мне передал дедушка моей жены. Ему 90 лет, он живет в Израиле. Он мне ее отдал, потому что ему эта ктуба, к сожалению, уже не нужна - его жена умерла. Там написано, что "женятся Мордехай и Нехама-Лея, дочь Зуси Фридмана". И что "то-то и то-то она принесла из дома своего папы" - это значит, что в то время отца уже не было в живых. Это живая история! Так вот, Зуся Фридман был раввином этой самой синагоги в Одессе на улице Осипова. Моя жена Хая-Мириам родилась в 1972 году, она - его правнучка. В 1994 году я приехал в Херсон, а в 1998 году, когда отсюда уехал раввин Ишая Гиссер, я переехал в Одессу и стал раввином в этой синагоге. Так получилось, что Б-г вернул нас на то самое место, где служил прадедушка моей жены Зуся Фридман. Кто верит в Б-га, тот понимает, что всё - в руках Всевышнего".

Интерьер синагоги на улице Осипова.

У раввина Вольфа - большое "хозяйство": синагога на улице Осипова, уникальный комплекс "Хабад Ор Авнер". Кроме того, рав Авроом опекает хедер и два интерната - для мальчиков и для девочек. Так что одесская община "Хабад-Любавич" день ото дня растет, причем иногда не совсем "традиционным способом".

Развалины синагоги на Пересыпи.

Кроме шуток (хоть это так трудно в Одессе!), община действительно растет. На Шабос синагога уже с трудом вмещает всех желающих, поэтому рав Вольф начал перестройку - перенесли вход, расширяют само здание. В Арон Койдеш - уже четыре свитка Торы. Появляется всё больше разнообразных кошерных продуктов (слава Б-гу, на Украине выпускают несколько сотен их наименований, вплоть до кошерных мороженого, горчицы и хрена).

Синагога на улице Осипова.

Появляются новые добрые традиции, например, совместное празднование Лаг ба-омер общинами трех самых крупных городов региона - Одессы, Николаева и Херсона. Выпускают газету "Шомрей Шабос", развивают общинные программы для всех возрастных категорий - от самых маленьких до людей почтенного возраста. На берегу Черного моря регулярно организуют детские и семейные лагеря, семинары для молодежи, в "Хабад Ор Авнер" проводят открытые уроки и семинары для преподавателей еврейских школ СНГ. Еврейская мысль не иссякает, а напротив, фонтанирует новыми идеями. Как ей и положено. Тем более в Одессе!

Раввин Авроом Вольф.